Одной из основных фигур творческой группы любого мероприятия становится балетмейстер. Ответственность за всю пластику и движение праздника ложится на его плечи. О тонкостях профессии беседуем с Валерией Анучиным - балетмейстером народного русского балета "Возрождение".

- Если бы Вы не стали балетмейстером, то кем бы Вы стали? - Балетмейстером. Даже не могу себя где-то в другом месте представить, но это в любом случае было бы ремесло, которое связано с искусством… - То есть хореорагфия - мечта детства? - Нет, в детстве я вообще не был связан с хореографией. Я был гимнастом и хотел, как брат заниматься спортом, но из-за проблем с ростом тренер сказал, что нельзя продолжать, иначе это может привести к необратимым последствиям. И тогда мне уже было все равно, куда идти и что делать. Папа отдал меня в воронежское хореографическое училище, у них как раз набор шел.

- Выходит, что случайности не случайны? Жизнь все расставила на свои места.

- Да, Вы правы. Вот таким образом в моей жизни появилась хореография.

- А сейчас, когда Вы ставите, ориентируетесь больше на свое мнение или на зрителя?

- Наверное, больше на зрителя. Бывало, что делаешь постановку и думаешь, что всем понравится, а получается наоборот. Хотя я понимаю, что есть зрительское мнение и мнение критиков – это две большие разницы.

Мой первый спектакль «Аллегория любви» - дивертисмент, где маэстро вспоминает женщин, которые встречались на его пути, а каждый образ в свою очередь связан с определенной музыкой: то это «Лебединое озеро», то это «Жизель», то это «Весенние воды», то это «Кармен» и т.д. Критики его не приняли вообще, разбомбили в пух и прах во всех газетах, столько было негативных статей.

А мне казалось, что я произвел фурор! Я использовал лазер, видеопроекцию, тогда еще никто так не делал в балете. Все номера были сюжетно сплетены, пошиты костюмы потрясающие, я столько сил вложил в этот спектакль.

Но сейчас, если говорить о публике - те, кто ходит в театры, музеи, на различные выставки, уже меньше обращают внимания на критиков многие хотят увидеть все сами и высказать собственное мнение.

А с «Аллегорией любви» мы объездили очень много мест. О нас узнали, и потом приглашать начали. Ведь мы могли работать всё: от народного танца, бенеклассики, модерна до чистой классики.

- А расскажите о проектах интересных, в которых Вы принимали участие?

- Здесь очень многое зависит от режиссеров, с которыми работаешь. Многие не хотят рисковать, а мне этого не достаточно. Иногда я понимаю, что «может пан, а может и пропал». Но, Слава Богу, пока «пан».

Например, я делал открытие стадиона в Днепропетровске в 2012 году. У нас было огромное полотно (где-то 50х30), и людей не хватало, чтобы его пронести по полю, сделать волну и вернуться обратно. И мне все говорили «Валера, это невозможно!», а я сказал, что сделаю это, используя всего 15   человек. Конечно, был риск, потому что если бы подул ветер, то ничего бы не получилось. Но, к счастью, все было в порядке, и получилось даже две волны, было очень красиво! Cтадион буквально «взорвался» аплодисментами!

- А при подготовке к телевизионной трансляции на кого правильнее ориентироваться? На зрителя, сидящего перед экраном, или стадионного зрителя?

- К сожалению, операторов, режиссеров, которые умеют снимать балет и все, что связано с движением, сейчас очень мало. Я сто процентов знаю, что при трансляции они попадут не туда. Они привыкли к съемкам, где не надо ломать себе голову. Режиссер смотрит на мониторы, у него там 7-8 камер, и даже не интересуется, какой сюжет заложен.

Мы приезжали на гастроли в Щвейцарию и принимали участие в прямом эфире. Была организована телевизионная репетиция: мы оттанцевали номер в полную ногу три раза, они это все отсняли. Потом с режиссером отсмотрели материал со всех камер. После чего мы снова вышли на сцену, они еще раз отсняли. И только после этого сказали:«Все в порядке, вот так работаем».

Потом я видел эфир - он был потрясающий! Просто до мельчайших подробностей все снято в нужных точках и в нужный момент.

У нас проиcходит это так: ты говоришь режиссеру, чтобы он пришел на прогон, а в ответ получаешь: «Зачем? Мы и так все снимем, мы тут все – аcы.»

А в итоге получается, что идет какой-то трюк или центральная часть номера, а на экране скрипачи или что-то еще. Или какое-то массовое интересное действо, а показывают чье-то лицо крупным планом. И лишь потом отводят камеру, когда все уже закончилось.

- Как вы находите взаимопонимание с режиссерами?

- Ругаемся – это же прекрасно! В споре рождается истина. Мне говорят: «Валерий Иванович, почему с тобой так трудно? Ты заставляешь нервничать.» «Почему я заставляю нервничать? – говорю - «Вы же знаете, я пока не придумаю что-нибудь интересное, все равно делать ничего не буду». Когда все со всем согласны, это уже не творческий процесс. Сперва нужно прийти к какой-нибудь концепции, чтобы все устраивало, и чтобы все высказали свои пожелания.

- Но ведь кроме творческой группы в процессе иногда вмешиваются чиновники. Вы как считаете, государство должно выступать больше в роли зрителя или все-таки организатора?

- Все чиновники должны быть зрителями. Я считаю, что любой чиновник в искусстве, если сам не режиссер, не музыкант, не балетмейстер, должен четко понимать - он ставит задачу: праздник такой-то, идеология должна быть в празднике вот такая-то, и то, чего не должно быть.

Есть некоторые чиновники, которые пытаются править сценарий, текст в нем. Я понимаю - поправить какие-то ошибки в должностях или что-то подобное, но когда чиновник говорит режиссеру: «Ой, вот здесь фраза плохая – перепишите ее», если он начинает зачеркивать, значит знает больше. Тогда вот тебе сценарий, вот тебе люди, вот тебе сцена, вперед! Поставишь так, как ты хочешь.

- То есть каждый должен заниматься своим делом?

- Абсолютно верно. Если ты выбрал какого-то режиссера, какого-то балетмейстера, значит, ты изначально ему доверяешь. Все остальное делает творческая группа, а ты получаешь удовольствие от интересного, красивого шоу.